– Пресс-папье, – заметила Пэтти, посасывая ушибленный большой палец, – сделано явно не для того, чтобы забивать им гвозди. Хотелось бы мне иметь молоток.
Это замечание не вызвало ответа, и Пэтти, стоя на верхней ступени приставной лестницы, пристально посмотрела на свою соседку по комнате, которая сидела на полу и вытаскивала диванные подушки и занавеси из ящика для белья.
– Присцилла, – воззвала она, – ты ничего полезного не делаешь. Сходи вниз и попроси у Питерса молоток.
Присцилла неохотно поднялась. – Думаю, что уже пятьдесят девчонок ходили за молотком.
– О, в заднем кармане у него имеется свой собственный молоток. Одолжи его. И, Прис, – позвала ее Пэтти, наклонясь над фрамугой, – попроси его прислать мужчину, который бы снял с петель дверь туалета.
Воспользовавшись передышкой, Пэтти уселась на верхней ступеньке и принялась изучать хаос внизу. В центре комнаты возвышались: восточное тростниковое кресло, сильно потертое на подлокотниках, несколько разношерстных стульев, два письменных стола, диван, стол и два ящика для белья. Проглядывавший в промежутках пол устилал ядовито-зеленый ковер, а шторы и портьеры были кричащего, ярко-красного цвета.